AMAREZZA CLUB

Вот оно начинается:
В дверь стучат, это в дверь стучат.
Дверь еще поломается,
Но не выдержит их атак.

Привет!
Я знал, что очень скоро
Должен быть финал.
Я ждал, но то, что
Это ты… они и ты…
И эти честные глаза…
Ты помнишь, я сказал:
Любовь убьёт нас наповал.

Мог любой это быть другой,
Но тебе так написано.
Сунуть грамм за ночь со мной,
И работать в милиции.

Привет!
Я знал, что очень скоро
Должен быть финал.
Я ждал, но то, что
Это ты… они и ты…
И эти честные глаза…
Ты помнишь, я сказал:
Любовь убьёт нас наповал.

А ты подбросила мне грамм…

Какой труд-май, какая власть народу?
Опять девчонки, водка, кокаин -
Такая вот дешевая свобода:
Я в эту ночь с двумя, но я один.

Не наша ночь!
Не наша ночь!

И мне по барабану, с кем и где ты:
Как будто это может мне помочь…
Кому нужны вопросы и ответы,
Когда опять такая, сука, ночь?

Не наша ночь!
Не наша ночь!
Не наша ночь!
И снова ночь,
Не наша ночь!

Вот она здесь, ласково ждет,
Встанешь спиной - она нападет.
Хочешь - беги, иди или стой,
Но не спиной, не надо спиной!

Содомия! Мамма миа!
Содомия! Мамма миа!
Содомия - садо…
Мамма миа! Мама!

Ей никогда не надоест
Педофилия, содом и инцест.
Родина - мать до самого дна
Очень нас любит, знаешь куда.

Содомия! Мамма миа!
Содомия! Мамма миа!
Содомия - садо…
Мамма миа! Мама!

Ты просыпаешься
С жизнью дружить,
Форму наводишь
И делаешь вид,
А я в форме себя.
Если проснусь,
То сразу себя,
Может, зря.

Я это я - это зря.
Был бы другой-
Был бы легче,
Светлее, как днём...

Все улыбаются,
Всё очень нравится,
Схема работает,
Формы меняются.
Я не изменюсь.
Если пронусь,
Может, проснусь,
Может зря.

Весь этот я - это зря.
Был бы другой-
Был бы легче,
Светлее, как днём...

Проснулся – темнота
И тишина звенит.
Костюм наверняка
Совсем недавно сшит.
Не свадьба, не фуршет
И почему темно?
Я слышу голоса,
Но очень далеко.

Пам-пам-парам,
Он хороший человек,
Пам-пам-парам,
Был хороший человек,
Пам-пам-парам,
Он хороший человек,
Пам-пам-парам,
Был хороший человек...

На праздник опоздать
Я тоже не хочу,
Уперся в дверь рукой,
Нажал, но не открыл.
Я слышу голоса
Слабее и слабей
А мне все веселей,
Я тоже подпою:

Пам-пам-парам,
Он хороший человек,
Пам-пам-парам,
Был хороший человек,
Пам-пам-парам,
Он хороший человек,
Пам-пам-парам,
Был хороший человек…

Пам-пам-парам,
Я хороший человек…

Садись на меня,
Мы будем не здесь,
Когда эту грязь
Увидит заря,
Но только не нас,
Но только без нас -
Меня и тебя.
Невинные дети
Не встретят в раю
Мою и твою,
Продали мечту,
Купили мечту.

Порвали мечту,
Порвали мечту,
Такие тупые,
Что хочется выть.
А небо такое,
Что можно убить,
Никто не заметит,
Когда я начну…

Когда я начну,
Наполню суровой
Реальностью сон,
Когда я начну,
Умоется кровью
Ваш Вавилон,
И каждая тварь
От солнечной правды
Будет стонать от боли
И выть, когда я начну
Конкретно мочить!

Порвали мечту,
Порвали мечту,
Такие тупые,
Что хочется выть.
А небо такое,
Что можно убить,
Никто не заметит,
Когда я начну…

Когда я начну,
Порвали мечту,
Такие тупые,
Что хочется выть.
А небо такое,
Что можно убить,
Никто не заметит,
Когда я начну…
Мочить!
Мочить!
Мочить!
Мочить!

Командир, командир, это что за ерунда?
Ничего, ничего, просто в небе облака.
Просто так, просто так, как всегда, как всегда,
С ерунды, с пустяка начинается война.

Командир, командир, не учи меня стрелять,
Это стыдно, но я не умею убивать.
Я пойду на врагов без винтовки, без штыка,
Понесу им любовь грязным именем конца.

Только не пиши, командир, домой,
Что погиб я как рядовой герой!

Брось меня, мой кошмар
В огни проезжих фар.
Брось и дальше иди,
Нам не по пути.

Оставьте, не надо,
Не надо, мой фюрер!
Слезинки по усам.
Слезинки по сабле.
Тоска, бля, мой фюрер!
Положь на место маузер,
Я сам!

Брось меня, мой кошмар,
Я молод, а ты стар.
Брось, нет смысла держать,
Мне некуда бежать.

Оставьте, не надо,
Не надо, мой фюрер!
Слезинки по усам.
Слезинки по сабле.
Тоска, бля, мой фюрер!
Положь на место маузер,
Я сам!
Я сам!

Жалобно поет канарейка,
Айн, цвай, драй, канарейка.

Идут подонки в потемках,
Несут в котомках потомков.
В котомках растут, подрастают потомки,
Тяжелую песню поют им подонки:

Но но но пасаран!
Пусть всегда звучит во мне
Песня, песня партизан
В память, в память о войне.
Пусть она всегда звучит.
Но но но пасаран!
В память, в память о любви,
Песня, песня партизан.

Ползут фашисты в потемках,
Рыдают в преддверии смерти.
Их ждут партизаны-подонки,
Веревка и мыльные петли.

Но но но пасаран!
Пусть всегда звучит во мне
Песня, песня партизан
В память, в память войне.
Пусть она всегда звучит.
Но но но пасаран!
В память, в память о любви,
Песня, песня партизан.

В пути по бескрайним потемкам,
Я стану таким же подонком,
И я понесу в котомке
Тупого с рожденья потомка.
Мы с ним улыбнемся беззубо,
Жуя синюшные губы.
Глотая потемки, мы вместе
Довоем тяжелую песню:

Но но но пасаран!
Пусть всегда звучит во мне
Песня, песня партизан
В память, в память о войне.
Пусть она всегда звучит.
Но но но пасаран!
В память, в память о любви,
Песня, песня партизан.

Жалобно поет канарейка,
Айн, цвай, драй, канарейка.

Уж полночь близится, а Гитлера все нет.
Кровавый сумрак опустился на рейхстаг.
Вспотел от жадности и греет пистолет
Свинцовой тяжестью ладони Евы Браун.

Чу! Наконец-то коридор шепнул шаги.
Вошел он в спальную, в тебя уставив взгляд.
Тебе на голову, пытаясь удушить,
Надел пиджак, а в зубы тычет яд.

Сняла решительно наброшенный пиджак.
Все остальное - дело нескольких секунд.
Сказала: Гитлер, ты мне муж, но ты мне враг.
Ты нехороший, и теперь тебе капут!

Да, слишком долго я бросала на весы
Любовь постыдную и свой моральный долг.
Рукой дрожащею прицелилась в усы
И из последних сил нажала на курок.

С такого расстояния трудно не попасть.
Его размазало по стенке, будто клей.
А песня девичья слезами пролилась:
Ауфидерзейн, майн либер, ауфидерзейн!
Ауфидерзейн.

Я был бы просто швайн, когда б я сделать то,
Что я не поднимать платок ваш. Битте, фрау!
Вы подумать, майн готт! Что вы, никогда
Немецкий храбрый зольдат не есть мародер!
Дас ист нихт Бухенвальд, их бин нихт оккупант,
Их бин гость страна-чернозем.
Да, я люблю эта рюсская матка-зима.

А партизанен рядом за рекой.
Партизанен рядом за рекой.

О, я читать много Пушкин, я читать Толстой,
Любить Чайковский я почти как Вагнер.
Я из дворян, потомственный барон фон Фриц,
Я ист офецирен, а не фашист.
Я буду вас вести в майн муттернахт Берлин.
Мы будем фройндшафт как Герман и Лиза
Вы есть Олеся, русиш милый.

А партизанен рядом за рекой.
Партизанен рядом...

Нам невозможно теперь делать ауфидерзейн,
Но вы не есть любить меня, так что ж.
Я вас любил унд либен еще бы
Быть может, но я лучше застрелюсь.
Он застрелился парабеллум в рот.
Над ним сомкнула воды мутер Волга.
Был ночь. Коровы шли на водопой.

И партизанен плакать за рекой.
Партизанен плакать за рекой.

Что бы ни случилось,
Мы дети мерзляков,
Мы всегда здоровы,
И ты всегда здоров.
Мы не боимся холода,
Мы любим докторов,
Которые кастрируют
Кошек и котов.
Когда морозы
Постучат в окно,
Мы не боимся ветра,
Нам все равно.

Мы закрываем дверь,
Мы закрываем дверь.
У нас есть Гитлер,
Есть Гитлер,
Есть Гитлер,
Хайль Гитлер!

Мы дети кастратов,
Мы дети мерзляков,
Мы дети дураки
Из страны будь здоров,
Мы добываем ток
Из шкуры котов.
Если дует ветер,
Ты всегда готов,

Ты закрываешь дверь,
Мы закрываем дверь.
У нас есть Гитлер,
Есть Гитлер,
Ги-Ги-Гитлер,
Хайль Гитлер!

Что бы ни случилось,
Мы дети мерзляков,
Мы всегда готовы,
И ты всегда готов
Закрыть дверь,
Закрыть дверь.
У нас есть Гитлер,
Электрический Гитлер,
Музыкальный Гитлер,
Cексуальный Гитлер.

Гитлер,
Хайль Гитлер,
Зиг хайль Гитлер,
Хайль Гитлер.

Он был простым ефрейтором,
Она была звездой.
Ее увидел он в кино
И с тех пор полюбил.
И с тех пор полюбил.

Вперед-назад, туда-сюда
Швыряем был судьбой.
Не мало пива выпито
В мюнхенской пивной.

Он стал теперь совсем большим,
Со всей землей на ты.
Осталась лишь сама собой
Фрау его мечты.
Фрау его мечты.

Мой святой отец, мне уже конец,
Моя вечность умрет на огне.
Я уже лечу, я тебе кричу,
Как я был на войне.

В те суровые дни мне уснуть не давал
Трижды русский восточный фронт.
Видел ты, знаешь сам, в своих помыслах чист
Я ушел защищать фатерлянд.
От мороза рвалась моя кожа по швам,
И могилой казался окоп.
Вдруг ударил гром, и разинуло небо
Окровавленный пламенем рот.

Мой святой отец, мне уже конец,
Моя вечность умрет на огне.
Я уже лечу, я тебе кричу,
Как я был на войне, на войне.

И рыгало оно, извергало оно
Грозный ливень кричащих ракет.
Летели ангелы, мечи огненны
Кары Божьей в их руках.
А потом, когда они кончились,
Задрожали ночные леса,
И пришли из них черны демоны,
Волоса от ушей до хвоста.
Разрывали нас, разгрызали нас
И орали Интернационал,
А один из них так ударил меня,
Что я замертво как бы упал.

Так лежал я в ночи, ничего не могя,
И из недр кровавой земли
Выполз червь-искуситель, сияющий змей,
И лукаво так прошептал:
Ты устал от войны, твои дни сочтены,
Все пропало, мой маленький Фриц.
Но я верну тебе жизнь, ты придешь домой,
Отрекись!
Так сказал он, и грех разомкнул мне уста,
И они прошептали: Да...
Засмеялся он, и взорвался он,
И разверзлась земля подо мной.

Мой святой отец, я ушел, конец.
Я в одной из твоих могил.
Я пою тебе, как я был на войне,
Как лукавый меня погубил.

Мой святой отец, мне уже конец,
Моя вечность умрет на огне.
Я уже лечу, я тебе кричу,
Как я был на войне, на войне.
Я был на войне.

Ахтунг, ахтунг!
В небе Покрышкин.
Это значит - аллес капут.
Доннер веттер,
Попрятались фрицы
И ревут, и ревут.
Как озлобленно рычит
Его жестокий самолет.
Не милует, убьет,
И не промажет, попадет.
Нет он не убийца,
Не садист и даже не маньяк,
Он нас не любит без причин,
Не любит просто так.

Ахтунг, ахтунг, милый Покрышкин!
Веселей, не жалей, не жалей!
Доннер веттер, все фрицы - фашисты.
Ахтунг, ахтунг, злей, злей, злей!

Он бывает холоден,
Увы, как новогодний лед.
Зато бунтует и поет,
Когда кого убьет.
Он бы бегал бы по Африке
И кушал бы детей,
Жадный, не хороший,
Сука и злодей!
Ахтунг...